Почему история – это не наука

Некоторые сторонние наблюдатели, – скажем так, любители физиологии и «точных» дисциплин, – полагают, что история не является наукой. По их мнению, она предлагает слишком много переменных, которые не способны продуцировать прогнозы. Поэтому, исходя из положения, что задачей любой является прогнозирование, делается вывод о «дефектности» исторического, да и в целом гуманитарного образования.

Парадокс необычной ситуации в том, что с такой точкой зрения можно согласиться и не согласиться. Однако, если исходить из общих, то есть объективных для всех, критериев «научности», невольно напрашивается вывод о справедливости подобного суждения. Однако по другим соображениям.

Прежде всего, нужно понять, что такое «наука» и чем она оперирует. Мы исходим из следующего.

Наличие автономной, независимой от других дисциплин, научной базы. Здесь действительно проблема, так как дескриптивное описание не представляется само по себе «научным». Необходима структурализация данных, некая система, которая «раскладывает» факты по определенным полочкам. Подобной системы мы не наблюдаем.

Определенные проблемы существуют и с фактами. Допустим, произошло то ли иное событие, скажем, «добрая революция» в Англии. Но извините. В данном случае мы имеем дело с общепринятой трактовкой, которой может быть и своя альтернатива. Кроме того, как мы можем отделить политическую интерпретацию от исторической? Где в истории протекает грань между идеологической и научной версиями? Можно ли в истории, следуя логике Макса Вебера, оставаться «свободным от оценки»?

Далее – историки обычно опираются на тексты документов. Но книги, папирусы, таблички и т.д. сначала нужно перевести. А наша академическая практика перевода сориентирована, скорее, не на точность, корректность, а на литературность, аналоговость мышления. Как же мы можем исследовать прошлое, если мы пропускаем все через настоящее, через современный лингвистический и понятийный аппарат? Вопрос же в том, что со временем меняется не только грамматика, но и восприятие окружающего мира. Проще говоря, ценности и интерпретации относительны, они не несут абсолютистский, стационарный характер. Фонетически слова могут быть и схожими, но семиологическое пространство уже другим. Тогда как историки и археологии не учитывают эти философские особенности, полагаясь лишь на общепринятые трактовки и стандарты. Но если мы говорим именно о науке, то подобного рода подход просто не допустим!

Относительно структурализации данных. От истории никто не требует что-то вроде таблицы Менделеева. Однако мы должны четко понимать, что наукой является математически описываемая дисциплина, то, что представляется с помощью формул, графиков, диаграмм, логических и статистических последовательностей. Отсюда, кстати, возникает требование прогнозирования. А когда в наличие есть лишь сомнительное описание и формула расчета времени археологических находкой с двумя неизвестными, одно из которых применяется на веру, тогда история превращается в корпоративный сговор и средство заработка «легких» денег. Со своими секретами, фальсификациями и ранжированием знания по критериям политической или академической пригодности. Что особенно заметно в археологии, египтологии и истории Древней Америки.

Возвращаясь к теме перевода текстов и их интерпретации, уточним, что проблема не в переводчиках. Проблема в коннотациях и первосмыслах исходного материала. Мы теряем смыслы, а от того не в состоянии прочесть (в смысле правильно интерпретировать) написанное. Это как с многочисленными «гробницами» и «погребениями». Археологи обнаружили какое-то здание – сразу гробница. Раскопали пирамиду – тоже вместилище для покойников. Неважно, что первоначально – в период Старого и Среднего Царств» – фараонов хоронили в НОВЫХ усыпальницах, расположенных рядом с пирамидами. И неважно, что во всех этих сооружениях не находили, собственно погребения. Зато так принято считать: так удобно и не противоречит исторической традиции. Докапываться до истины, того, что греки называли алетейя, никто не хочет.

Не нужно и невыгодно. А зачем? Тогда придется переучитывать, переписывать,, создавать заново учебники, лишать премии, ликвидировать кафедры, открывать музеи и привлекать к ответственности тех, кто уничтожал факты, противоречащие «общепринятой» трактовке истории… Никаких революций. Только спокойный дележ средств по государственным или научно-исследовательским программам.

Из всего вышесказанного: да, история – это не наука. В ней нет ничего научного. Скорее, это методика, даже не методология, представления массива данных, создание временной последовательности с априорно заданными критериями «опознавания» фактов. Ничего более. >>